Украинцы - о своей жизни: Только у нас из окон дурдома видна Эйфелева башня

Три часа ночи. Мы стоим в центре Харькова, напротив здания СБУ, с пробитым колесом и погнутым диском. Шина расползлась черной лужей по асфальту. Компрессор угрожающе урчит, но его внезапно заглушает хрипловатый мужицкий хохот. Я оборачиваюсь и замираю. Из темноты к нам приближается компания устрашающего вида.

«Главное - не бояться», - проносится в голове самый популярный совет, которым меня напутствовал, пожалуй, каждый, кто узнавал, что я еду на Украину.

Не бояться не получается. Я хватаюсь за баллонный ключ и домкрат и начинаю активно соображать, что быстрее у меня отберут. Компания переходит дорогу на нашу сторону. Они уже заметили двух блондинок, копошащихся у крохотной машинки.

- Даша, садись в машину, - приказываю я своей украинской подруге и прыгаю на переднее сиденье. Даша удивленно смотрит по сторонам и послушно ныряет в салон.

Щелкает блокировка дверей. Воцаряется тишина, которую в ту же секунду прерывает череда отдаленных выстрелов (позже узнаю из новостей: разбойное нападение, второе за ночь). К счастью, компания пошатывающихся мужчин проходит мимо.

Научите меня не бояться.

Никогда не любила таможенников. Наверное, это воспоминания детства, когда по дороге в Крым среди ночи тебя будят люди в форме с черными собаками на поводках. Мама успокаивающе гладит и говорит: «Спи, это Харьков». Я закрываю глаза. Завтра будет море, Крым...

- Работаем, - раздается команда, я просыпаюсь в тот момент, когда в купе врывается хмурая женщина. Она молча вырывает из рук паспорта, тщательно их изучает, взглядом Снежной королевы сканирует лица, с хрипловатым щелчком ставит печать «Скажи Родине до свидания» и так же молчаливо покидает купе.

Украинская таможня встречает на перроне в Харькове. Заходят в вагоны. Сотрудница приветствует на мове, тоже не улыбается. Видимо, не рада краснокожим книжицам с двуглавым орлом. Видя непонимание в глазах, переходит на русский:

- Приглашение?

Я протягиваю заверенный нотариусом документ и поясняю:

- Подруга пригласила в гости. 17 лет не виделись.

- Копия есть?

- Нет. Говорили, что только оригинал нужен.

Женщина фотографирует приглашение, которое мне прислали из Харькова в Москву вместе с проводником, снимает отпечатки пальцев. Мне повезло, система меня распознала быстро. «Нет. Нет. Не привлекалась. Не участвовала. Не состоит», - в голове проносится строчка из братьев Стругацких.

Соседке по купе - московской художнице - повезло меньше. Система никак не может считать отпечатки с ее пальцев. Сканировали все десять.

- Накупили китайщины, - тихо комментирует сосед - украинский айтишник. Пограничница делает вид, что не услышала. Наконец система считывает единственный палец - безымянный на левой руке. Мы переглядываемся.

На смену заступает сотрудник таможни - откормленный держиморда.

- Наличные деньги, подарки, запрещенные вещества, колющие-режущие везете? - бросает он мне.

- Нет, - честно отвечаю я.

- Хорошо, - слышу в ответ. Замираю на мгновение, готовясь к главному вопросу: «Была ли я на территории Крыма после 2014 года?» И зря - таможенник уже потерял ко мне интерес, переключившись на супруга художницы - молодого парня:

- Запрещенная символика, пропагандистские материалы?

Парень отрицательно вертит головой, но держиморда не сдается:

- Доставайте телефон, пойдемте посмотрим вашу фотогалерею.

- И куда он его повел? - удивленно спрашиваю украинского айтишника.

- Деньги вымогать, - поясняет тот. - Никогда на Украине не была, что ли?

- Нет, - пожимаю плечами.

- Ну тогда добро пожаловать.

Харьков встречает пронизывающим ветром. Садимся в машину. Я по привычке пристегиваю ремень.

- Ты что делаешь? - удивившись, спрашивает подруга Даша.

- Ремень пристегнула.

- У нас можно не пристегиваться, - смеется Даша и резво стартует с места. - Я вообще правил не знаю. Знаю светофоры, сплошные и немного ориентируюсь в знаках. - Подруга лихо проскакивает сложный перекресток, мельком поглядывая по сторонам. - Да и права у меня - одни недействительные (у меня их как-то украли, а потом подбросили), а вторые восстановленные, но нелегальные. Знакомые менты помогали, но как-то неправильно оформили.

Слушая это, я сильнее вжимаюсь в кресло.

- Да ты не переживай. Здесь никто не соблюдает правил, - продолжает подруга. - Это же Харьков! Только у нас из сумасшедшего дома видна Эйфелева башня.

Копия знаменитой парижской достопримечательности появилась в Харькове совсем недавно рядом с крупным торговым центром «Французский бульвар» и напротив местной дурки.

Мы летим по бесконечному Московскому проспекту, который режет город на север и юг, уворачиваясь от выбоин и ям. Разметка за зиму стерлась, водители выстраиваются в ряды интуитивно.

- Дорога какая плохая, - вздыхаю и шучу: - Война закончилась вчера.

- Это все из-за танков и БТР. Они везде дороги разбили, а у Кернеса (мэр Харькова) еще руки не дошли до ремонта, - не обращая внимания на шутку, серьезно отвечает подруга. - Года два назад танки каждый день по городу ездили, а сейчас редко, в основном за окружной. Если поедем в Изюм, то как раз посмотришь на них и на блокпосты заодно.

- Изюм, - начинаю с трудом припоминать. - Это же в сторону Донецка, там же бои серьезные шли!

- Да, но в Изюме такая церковь хорошая. Ты должна ее увидеть!

- А как же блокпосты?

- Пустяки. Проверят документы и отпустят. Что с нас, блондинок, взять?! В 2014 году я порывалась поехать в Донбасс медикаменты перевозить местным, кто от обстрелов страдал. Так делали многие харьковские врачи (а моя подруга - медик. - Авт.) - на себя бинты наматывали, вату в бюстгальтеры прятали, лекарства распихивали, лишь бы провезти в Донецк или Славянск. Но меня дочь не пустила. Она же тогда маленькая совсем была...

Харьков за окнами крохотной машинки сер и обшарпан. Прерывистой полоской тянутся бесконечные бетонные заборы, за ними гаражи. Между ними обширные пустыри. Дальше - лесопосадки, где неожиданно из-за ветвей выглядывают обветшалые силуэты некогда побеленных пионеров с обломанными горнами и перебитыми стягами. Неожиданно глаз выхватывает монументальную фигуру советского солдата со вскинутой вверх рукой. В сжатый железный кулак вставлено древко, на котором развевается внушительный желто-голубой флаг Украины.

- А как же декоммунизация? - киваю в сторону советского памятника.

- Харьков - русский город. Правда, все советские лозунги постарались сбить с домов в центре города, а памятники пока оставили. И Вечный огонь, и Солдата-освободителя. Исправили только надписи на монументах - все на украинском сделали, и живем дальше.

Со стен давно не ремонтированных пятиэтажек с неподдельным сочувствием смотрят известные советские артисты - Клавдия Шульженко, Наталья Фатеева, Леонид Быков - старания местных художников. Граффити слишком яркие и чересчур радостные для этих мест.

Продолжение в следующем номере.